Робинзон. Всегда знал. Я всегда за дворян.
Паратов. Это делает тебе честь, Робинзон. Но ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам, бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век. Но, уж не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатят — на какого Медичиса нападешь. Не отлучайся, ты мне будешь нужен!
Робинзон. Для тебя в огонь и в воду. (Уходит в кофейную.)
Паратов (Ларисе). Позвольте теперь поблагодарить вас за удовольствие — нет, этого мало, — за счастие, которое вы нам доставили.
Лариса. Нет, нет, Сергей Сергеич, вы мне фраз не говорите! Вы мне скажите только: что я — жена ваша или нет?
Паратов. Прежде всего, Лариса Дмитриевна, вам нужно ехать домой. Поговорить обстоятельно мы еще успеем завтра.
Лариса. Я не поеду домой.
Паратов. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по Волге днем — это еще можно допустить; но кутить всю ночь в трактире, в центре города, с людьми, известными дурным поведением! Какую пищу вы дадите для разговоров.
Лариса. Что мне за дело до разговоров! С вами я могу быть везде. Вы меня увезли, вы и должны привезти меня домой.
Паратов. Вы поедете на моих лошадях — разве это не все равно?
Лариса. Нет, не все равно. Вы меня увезли от жениха, маменька видела, как мы уехали — она не будет беспокоиться, как бы поздно мы ни возвратились… Она покойна, она уверена в вас, она только будет ждать нас, ждать… чтоб благословить. Я должна или приехать с вами, или совсем не являться домой.
Паратов. Что такое? Что значит: «совсем не являться»? Куда деться вам?
Лариса. Для несчастных людей много простора в божьем мире: вот сад, вот Волга. Здесь на каждом сучке удавиться можно, на Волге — выбирай любое место. Везде утопиться легко, если есть желание да сил достанет.
Паратов. Какая экзальтация! Вам можно жить и должно. Кто откажет вам в любви, в уважении! Да тот же ваш жених: он будет радехонек, если вы опять его приласкаете.
Лариса. Что вы говорите! Я мужа своего если уж не любить, так хоть уважать должна; а как я могу уважать человека, который равнодушно сносит насмешки и всевозможные оскорбления! Это дело кончено: он для меня не существует. У меня один жених: это вы.
Паратов. Извините, не обижайтесь на мои слава! Но едва ли вы имеете право быть так требовательными ко мне.
Лариса. Что вы говорите! Разве вы забыли? Так я вам опять повторю все с начала. Я год страдала, год не могла забыть вас, жизнь стала для меня пуста; я решилась, наконец, выйти замуж за Карандышева, чуть не за первого встречного. Я думала, что семейные обязанности наполнят мою жизнь и помирят меня с ней. Явились вы и говорите: «Брось все, я твой». Разве это не право? Я думала, что ваше слово искренне, что я его выстрадала.
Паратов. Все это прекрасно, и обо всем мы с вами потолкуем завтра.
Лариса. Нет, сегодня, сейчас.
Паратов. Вы требуете?
Лариса. Требую.
В дверях кофейной видны Кнуров и Вожеватов.
Паратов. Извольте. Послушайте, Лариса Дмитриевна! Вы допускаете мгновенное увлечение?
Лариса. Допускаю. Я сама способна увлечься.
Паратов. Нет, я не так выразился; допускаете ли вы, что человек, скованный по рукам и по ногам неразрывными цепями, может так увлечься, что забудет все на свете, забудет и гнетущую его действительность, забудет и свои цепи?
Лариса. Ну, что же! И хорошо, что он забудет.
Паратов. Это душевное состояние очень хорошо, я с вами не спорю; но оно непродолжительно. Угар страстного увлечения скоро проходит, остаются цепи и здравый рассудок, который говорит, что этих цепей разорвать нельзя, что они неразрывны.
Лариса (задумчиво). Неразрывные цепи! (Быстро.) Вы женаты?
Паратов. Нет.
Лариса. А всякие другие цепи — не помеха! Будем носить их вместе, я разделю с вами эту ношу, большую половину тяжести я возьму на себя.
Паратов. Я обручен.
Лариса. Ах!
Паратов (показывая обручальное кольцо). Вот золотые цепи, которыми я скован на всю жизнь.
Лариса. Что же вы молчали? Безбожно, безбожно! (Садится на стул.)
Паратов. Разве я в состоянии был помнить что-нибудь! Я видел вас, и ничего более для меня не существовало.
Лариса. Поглядите на меня!
Паратов смотрит на нее.
«В глазах, как на небе, светло…» Ха, ха, ха! (Истерически смеется.) Подите от меня! Довольно! Я уж сама об себе подумаю. (Опирает голову на руку.)
Кнуров, Вожеватов и Робинзон выходят на крыльцо кофейной.
Паратов, Лариса, Кнуров, Вожеватов и Робинзон.
Паратов (подходя к кофейной). Робинзон, поди сыщи мою коляску! Она тут у бульвара. Ты свезешь Ларису Дмитриевну домой.
Робинзон. Ля-Серж! Он тут, он ходит с пистолетом.
Паратов. Кто «он»?
Робинзон. Карандышев.
Паратов. Так что ж мне за дело!
Робинзон. Он меня убьет.
Паратов. Ну, вот, велика важность! Исполняй, что приказывают! Без рассуждений! Я этого не люблю, Робинзон.
Робинзон. Я тебе говорю: как он увидит меня с ней вместе, он меня убьет.
Паратов. Убьет он тебя или нет — это еще неизвестно; а вот если ты не исполнишь сейчас же того, что я тебе приказываю, так я тебя убью уж наверное. (Уходит в кофейную.)