Том 8. Пьесы 1877-1881 - Страница 85

Константин. Нет, уж теперь не увернешься, с поличным поймали! Коли ты дяденькиных благодеяний не чувствуешь, что ты за человек после этого. Пожалуйте, дяденька! (Отворяет дверь в комнату Ераста.)

Каркунов (у двери). Жена, Вера Филипповна, выходи! Нейдет, церемонится… Пожалуйте сюда, честью вас просим. Эх, баба-то заломалась, заупрямилась… Видно, пойти самому, покланяться ей хорошенько! (Уходит, слышен его хохот; показывается из двери.) Тсс… тише!.. Нашел, нашел, находку нашел. Ни с кем не поделюсь! ур, одному! (Уходит и быстро возвращается, таща за руку Ольгу.) Вот она, вот она, жена-то! С Вглядывается, потом подбегает к Константину и ударяет его по плечу.) Жена… жена, да не моя, чудак!

Константин. Вот так раз… Ну — Ольга!

Явление седьмое

Константин, Ераст и Ольга.

Константин. Ну, Ольга…

Ольга убегает в коридор.

Не отбегаешься, расчет с тобой будет. (Ерасту.) А с тобой как нам разбираться, как с тобой считаться будем?

Ераст (вынимает вексель, разрывает, свертывает о комок и бросает). Вот тебе и все счеты. Возьми свой вексель! Считаться нам нечего. Плакаться не на кого, не рой другому яму…

Вбегает Ольга.

Ольга. С дяденькой в коридоре дурно сделалось… говорят, удар… он умирает…

Константин. А, умирает? Так это другое дело.

Ольга (заглянув в коридор). Умер.

Константин. Ну, Ольга, стоило бы убить тебя; а теперь я тебе в ножки поклонюсь. По твоей милости дядя помирает без завещания, и я теперь полный хозяин всему этому.

Действие четвертое

ЛИЦА:

Каркунов.

Вера Филипповна.

Халымов.

Аполлинария Панфиловна.

Константин.

Ольга.

Ераст.

Иннокентий.

Огуревна.

Один из фабричных.

Декорация первого действия.

Явление первое

Огуревна, потом Аполлинария Панфиловна.

Огуревна. Никак, кто-то идет! Не заперла я дверь-то. Не из нищих ли? Пожалуй, стащат что. (Идет к двери.)

Входит Аполлинария Панфиловна.

Здравствуйте, матушка Аполлинария Панфиловна!

Аполлинария Панфиловна. Здравствуй, Огуревна! Все ли вы тут живы?

Огуревна. Покуда живы, еще бог грехам терпит.

Аполлинария Панфиловна. Как здоровье Потапа Потапыча?

Огуревна. Все так же, матушка, перемены не видать.

Аполлинария Панфиловна. Встает с noстели-то?

Огуревна. На полчасика, не больше; побродит по комнатам, на палочку опирается, да под руки держим; посидит на кресле, да и опять сведем его на постель; сидеть-то силушки нет у него.

Аполлинария Панфиловна. А как сердцем-то: по-прежнему блажит аль нет?

Огуревна. Нет, как можно, не в пример тише стал. Да доктор говорнт, чтоб не сердился, а то вторительный удар ошибет, так и жив не будет. Он теперь совсем на Веру Филипповну расположился, так уж и не наглядится; все-то смотрит на нее, да крестит, да шепчет ей: «Молись за меня, устрой мою душу, раздавай милостыню, не жалей!» А уж такая ль она женщина, чтоб пожалела!

Аполлинария Панфиловна. Много добра-то делает?

Огуревна. Уж и говорить нечего. Только и дела у ней, что расспрашивает о бедных да и сама их разыскивает. А потом на бумажку пишет: кому, когда и сколько отвезти или послать. У ней на каждый день расписано: один раз в неделю уж непременно в острог съездит, а то по тюрьмам да по больницам. А что рассылает по обителям да по церквам по дальним! Окроме того, каждый день, после обедни, до десяти часов у них полон двор нищих и всякого народу; сама их всех оделяет. Да что ходит этих с книжками да с кружками! Такие-то заходят странники, что глядеть на них страсть; другой как есть разбойник, а она их всех угощает. А по праздникам кормит бедных-то — вот тут-то всякого народу насмотришься. Вот у нас тут и приемная рядом с ее спальней. Сюда прямо и лезут все.

Аполлинария Панфиловна. Много к вам бедных-то ходит!

Огуревна. Много. И утром и вечером ходят. Дворникам всех велено до самой допущать, так они и пускают народ, не разбирая. Как святые живем, не бережемся; деньги из сундука вынет, да так на стол и бросит, так и валяются, а то и сундук забудет запереть. И как это нас не ограбят до сих пор.

Аполлинария Панфиловна. А кто ж у вас за больным-то ходит?

Огуревна. Попеременно, либо я, либо она, а то еще старичка из богадельни взяли. Вот и сейчас она У Потапа Потапыча сидит; я пойду переменю ее, пошлю к вам. (Уходит.)

Аполлинария Панфиловна. Да неужто уж так окрепла женщина, что, кроме милостыни, ничего не знает? А ведь еще молода. удно! Как же нам-то, грешным, на себя смотреть после этого? Да нет, словно как этого и не. бывает. Да вот попробуем: попытка не шутка, а спрос не беда.

Входит Вера Филипповна.

Явление второе

Аполлинария Панфиловна и Вера Филипповна.

Аполлинария Панфиловна. Здравствуйте, Вера Филипповна, золотая моя! Как поживаете?

Вера Филипповна. Какой еще жизни! Вот только сам-то болен; а то как в раю живу.

Аполлинария Панфиловна. Во всем довольстве, значит?

Вера Филипповна. Да какое мое довольство! Мне для себя ничего не нужно; тем я довольна, что всякому бедному помочь могу; никому отказывать не приходится, всякий с чем-нибудь да уйдет от меня! Сколько богатства-то и доходу у Потапа Потапыча! 1 очно я из моря черпаю, ничего не убывает, тысячу-две истратишь, а три прибудет. Или уж это бог посылает за добрые дела.

Аполлинария Панфиловна. Много ль в день-то раздаете?