Том 8. Пьесы 1877-1881 - Страница 102

102

Марфа. Ну, а в передней? Щетки сапожные у вас по полу раскиданы, сапоги на окне, вакса на столике перед зеркалом, вместе с гребенками и головными щетками. Это тоже так нужно?

Мирон. Ну, а в передней я уберу, это минутное дело. Есть об чем разговаривать! Вот нашли материю! (Уходит.)

Марфа. «Никого не пущу в кабинет». Ишь ты, строгий какой! Всю неделю ничего не делал, палец об палец не ударил, одним только безобразием занимался, да еще важничает. «Я не за тем в доме, чтобы комнаты убирать, я над вами надзирателем поставлен». Лежа на боку, ябедничеством выслужиться хочет. «Чтобы все на своем месте было». Погоди ж ты! (Переставляет разные вещи с места на место. Берет со стола золотой портсигар.) Куда б его спрятать подальше, чтоб не скоро нашли? Погоди! Я его положу в шахматный столик в гостиной, благо он не заперт; а ключик суну куда-нибудь на стол в бумаги. Вот и пусть Евдоким Егорыч посмотрит, все ли на своем месте у исправного слуги. (Прислушивается.) Да никак Евдоким Егорыч там с Евлалией Андревной разговаривает? Словно его голос-то! Побегу поскорей! (Уходит в гостиную.)

Справа входит Стыров и садится к столу. Марфа возвращается, не замечая Стырова.

Явление третье

Стыров и Марфа.

Стыров. Что ты, Марфа?

Марфа. Ах, Евдоким Егорыч, я вас и не видала… Да вот ключик какой-то на полу подняла.

Стыров. Покажи!

Марфа. Извольте! (Подает ключ.)

Стыров. Это от шахматного столика. (Кладет ключ в карман.) Что за беспорядок у меня! Этого никогда не было. Что же Мирон-то делал?

Марфа. Убрали бы и без него, да он не пущал никого; без вас чтобы никто в кабинет не ходил. Один тут распоряжался.

Стыров. Не начал ли он опять?

Марфа. Греха таить нечего; без вас он осторожности над собою не наблюдал!

Стыров. Ну, как же вы тут жили без меня?

Марфа. Да как жили? День да ночь — сутки прочь. Скучали без вас, Евдоким Егорыч!

Стыров. Отчего Евлалия Андревна как будто расстроена немножко?

Марфа. Да все от того же, от скуки.

Стыров. Чай, навещали Евлалию Андревну? Без меня кто бывал у вас?

Марфа. Софья Сергевна раза два-три заезжала да Артемий Васильич забегал кой-когда, больше никого не было.

Стыров. А сама-то она выезжала?

Марфа. Разве погулять когда, а то все дома. Вот вчера самовар до одиннадцати часов ночи на столе стоял: все поджидали, не подойдет ли кто; так никого и не было, весь вечер одне сидели.

Стыров. Да, скучно ей; я понимаю, что скучно. Ну, вот теперь я приехал, так будет жить повеселее. Что я своего портсигара не вижу? Он всегда на одном месте лежит, вот здесь!

Марфа. Не знаю, Евдоким Егорыч, ничего я здесь не знаю; надо у Мирона Липатыча спросить.

Стыров. Пошли его сюда.

Марфа (в дверях в гостиную). Мирон Липатыч! Вас Евдоким Егорыч требуют. (Уходит.)

Входит Мирон.

Явление четвертое

Стыров и Мирон.

Стыров. Что ты щеку-то завязал, зубы, что ль, болят?

Мирон. У-у-у! (Мычит.) Страсть!

Стыров. Что-то пыли много в кабинете, я замечаю.

Мирон. Как же ей не быть, коли я тут ни до чего не касался. Ни-ни! Неравно, что стронешь; а этого господа не любят. Где что есть, чтобы там и было. Я даже никого близко к кабинету не подпущал. Вот теперь вы изволите видеть: все на своем месте, вот я и приберу.

Стыров (открыв сигарный ящик}. Ты и сам ничего не трогал, и других не пускал?

Мирон. И… ни синя пороха!

Стыров. Благодарю. А где же сигары? Их было больше пол-ящика; а теперь что? (Показывает ящик.) Посмотри!

Мирон. Сигары. Это я виноват-с; уж очень зубы одолели, хоть на стену лезь, — так парочку взял. А что касается другого прочего, так уж я за всем блюл. Никого не подпускал, потому я один должен отвечать, с меня спросят.

Стыров. Да, с тебя. Ну, сигары ты выкурил?

Мирон. Это — виноват-с.

Стыров. А портсигар где?

Мирон. Какой же это портсигар-с?

Стыров. Мой портсигар, золотой.

Мирон. Золотой. Знаю-с, как же мне не знать!

Стыров. Где же он?

Мирон. Портсигар… надо быть, здесь-с.

Стыров. Я знаю, что ему надо быть здесь; только нет его.

Мирон. Нет? Где ж ему быть? Оказия!

Стыров. Он лежит всегда на одном и том же месте.

Мирон. Да знаю, как не знать-с! Вот здесь ему лежать следствует.

Стыров. Да, здесь следствует. А здесь ли он?

Мирон. Никак нет-с.

Стыров. Ну, так вот ищи!

Мирон. В столе изволили смотреть?

Стыров. Изволил.

Мирон. Как же это так? Я, кажется, не брал.

Стыров. Плохо дело, коли тебе только кажется.

Мирон. Вором я еще не бывал. Есть за мной слабость, это точно, а этого качества нет.

Стыров. Да я тебя вором и не называю; только портсигара нет.

Мирон. Это я разыщу, я так не могу оставить. Я, коли что, так и к ворожее пойду. Она скажет.

Стыров. Ведь ты говорил, что никто сюда не ходил, что ты один тут был; так об чем же тут ворожить?

Мирон. Все-таки лучше. Нет, к бабушке надо сходить, уж по крайности дело верное. На кого укажет, тот и виноват: может, и на меня укажет, ну, тогда, значит, я — вор. Коли я не воровал, так мне ворожбы бояться нечего!

Стыров. Нет, уж лучше без ворожбы! Ступай ты от меня сегодня же. Не за воровство я тебя сгоняю — может быть, ты и не виноват, — а за то, что у тебя зубы болят. Мне здоровых слуг нужно. Жалованье за неделю в конторе получишь. Прощай! (Уходит в дверь направо.)

102